читатель моей души

    у меня высокое давление. мне 82 года, и я очень люблю рыбалку. я непрофессиональный рыбак. так... любитель. сегодня побывал в парке и слушал, как кто-то читает мою душу. все мы в той или иной степени любим читать: неважно что - газеты, журналы, буклеты, альманахи, медицинские справочники, книги, справочники по астрологии, гороскопы, буклеты о туристических новинках или поэтические сборники. так вот, некоторые читают души. у каждого человека есть свой собственный читатель души. интересно, правда? мне тоже. так вот сегодня я пришёл в парк, присел на одну из полупустых скамеек и притаился. мои соседи часто мне твердят, что странность - это моя родственница и что она поселилась в моём доме надолго. почти навсегда. однако...  людям нужно что-то говорить. так уж они устроены. если они что-то не понимают, то говорят, что то, что они не понимают    - это неправильно. я уже привык. я прожил достаточно долгое время в одиночестве. так получилось, что моя жена милка умерла раньше меня. и последние слова её до сих пор ещё звучат у меня в ушах:

   - пашка, ты себя береги. продолжай писать свои рассказы. и не смей плакать у моей могилы. иначе я тебе больше не позволю трогать свои груди в твоих снах. не позволю. поставлю запрет. пиши свои рассказы и помни, что я - твой самый главный рассказ. твоё основное произведение. антология твоих сновидений.

   я очень любил свою милку. благодаря ей, я осознал, что молодость к тебе может приходить не один раз в жизни, а два или три. она снабжала мою лодку одиночества счастьем, радостью и свободой. милка никогда меня ни в чём не упрекала. никогда такого не было. конечно же, она всю жизнь слыла мудрой женщиной. она мне говорила по вечерам, чтобы я, пашка раич, не грустил и не брал себе дурного в голову. почему я грустил? у меня не было деток. милка меня обнимала, целовала мои губы, потом спускалась ниже... ниже... и ласково шептала:

   - чего ты мой хороший! не одиночь, прошу тебя! стихотворения и твои великолепные рассказы - это твои дети. они - благодарные дети. они ни в коем случае нас не опозорят перед Будущим. они настолько щедры на благодарность и искренность, что в седьмице надобно вырезать ещё один денёк - специально для этой самой искренности. чего ты? всё хорошо. я - с тобой, твоя любимая милка. ну... попробуй меня на вкус, и радости фонтан потечёт по нашим венкам... сладкий нектар бытия.

   безусловно: мне её сейчас не хватает. только об этом я никому не говорю. зачем им знать?  как-то милка моя мне посоветовала в одно из воскресений сентября:

    - послушай меня, мой пашка! если вдруг во мне вырастет комета, и я отправлюсь далеко-далеко в небо, то ты не просись со мной! не просись даже во сне. я буду к тебе приходить ночью, и ты будешь играться с моими грудями. только со мной не просись.

   и тут же добавила:

   - если вдруг останешься один, то не нужно сиюминутно  браться за реконструкцию своего глянцевого одиночества. не будь строителем своей грусти. найди себе кого-нибудь и живи дальше. ибо как говорит мудрость: не в детях счастье. не в детях! когда ты состаришься,  они вряд ли будут с тобой, вряд ли согреют любовью, вряд ли будут ухаживать  за твоей внезапно подкравшейся старостью! они не будут с тобой возиться. им это в обузу. понимаешь, мой родной пашка? в старости важны не дети, а любимый человек рядом. именно он будет подниматься тяжёлыми ночами и мерять тебе температуру, именно любимый человек обмоет твоё немощное тело, когда ты тяжело заболеешь. и сделает это с такой чистой любовью, что и сомнений не возникнет: вы с ним - одно целое. почти близнецы.

    милка моя умерла. она светилась любовью изнутри. свет её поступков озарял наши общие мысли. однако несколько дней назад, в послеобеденный сон, я увидел видение. внутри него сидела какая-то девочка и улыбалась мне. она носила ситцевое платье цвета весенней травы. маленькая девочка в моём послеобеденном сне подмигнула мне и спросила, долго ли я ещё буду отпираться. я ей ответил, что отчего отпираться?

   -от поисков своего читателя. читателя своей собственной души.

   такого ответа я никак не ожидал. читатель моей собственной души... интересно. вот теперь я и сижу здесь в парке и жду. может что-то произойдёт? ждал около 20 минут. произошло. в голове созрела мысль дать объявление в газету "утрински весник". сказано-сделано.

на следующий день утром я купил свежий выпуск газеты, в которой нашёл своё объявление:

                 разыскивается читатель моей собственной души

                 цель поисков: обмен впечатлением от прочитанного

    ой, господа, что тут началось! ужас! звонки не прекращались ни днём, ни ночью. мой мобильный телефон раскалился докрасна. и всё было не то: один парень звонил с вопросом: "что он мне может предложить? взамен на ласки." я ему ответил, что он попросту ошибся или номером телефона, или объявлением. потом мне звонила женщина моего примерно возраста и спросила, продаю ли я железную кровать. а то уже третий месяц у неё проживает ревматизм. она просто уже устала с ним спать. нужно ему купить новую кровать, чтобы отдохнуть хотя бы одну ночь. я выслушал звонившую, поговорил с ней ещё минут пять и ответил, что кровать уже продана. ну а что я мог ответить? мне её стало жаль. ревматизм - это почтальон старости. никто не хочет его впускать к себе в квартиру, и писем от него ждут меньше всего. одним словом, звонили все, кому не лень. но я чувствовал, что в этом ворохе смешных звонков, должен появиться именно тот, которого я жду. прошло довольно много времени после публикации объявления. звонки поступали ещё несколько дней. потом прекратились: вышел в свет новый номер газеты. там плавали строчки с новыми объявлениями и новыми номерами телефонов. я уже как-то и подзабыл о своей сумасшедшей затее. и вот, выходя из магазина продуктов, я вдруг в толпе отчётливо заметил маленькую девочку, которая улыбалась именно мне. сомнений не было. она носила ситцевое платьице цвета весенней травы. я подошёл к ребёнку и тоже улыбнулся ему.

    - привет, пашка! твои стихи и твои рассказы вылечили мою болезнь. я долго лежала в больнице. врачи уже с ног сбились, так безуспешно они лечили мою хворь. у меня кровушка простудилась. взяла, и ни с того, ни с сего, заболела. мама подружилась крепко-накрепко со слезами, а папа вообще - натянул на свою голову тарелку со снегом: весь седой стал. тогда я попросила бабушку купить мне что-то очень необычное, взрослое. из поэзии.  но чтобы в стихотворениях было много детей. так я познакомилась с писателем - пашкой раичем. ты очень правильно писал о детях. я каждый день читала твои стихотворения. и стала болеть  у меня не кровь. я стала болеть тобой. одна хворь выгнала другую: я выздоровела.

    девочка говорила всё это, а моя душа ликовала от того, что удалось познакомиться со своим самым искренним читателем!

комета

   старая радка сидела в пиале, наполненной жёлтой осенью. август всё никак не хотел сдавать свои позиции. всё медлил. держал оборону своих последних дней сколько мог. однако сколько верёвочке не виться... в последний день лета радка испекла сладкое печенье, добавив при этом в тесто три щепотки ванильного сахара. печенье вышло на славу: старая женщина съела десяток фигурок из теста. обычно старая радка запивала свои печёные "штучки"  квасом, но в этот раз она изменила своим привычкам и выпила целый бокал красного вина, которое ей приносил божа дарич. она любила общение. она писала стихотворения и читала их своим молодым гостям. иногда она брала мобильный телефон, набирала мой номер и говорила сиплым голосом:

   - антошечка, милок мой! приходи к старой радке. увидишь, как время спотыкается о дверные косяки, и как моя кошка будет подпрыгивать от радости, что ты посетишь меня. приходи.

   я всегда находил время для старой радки. она была такая искренняя, её старость совсем не мешала ей оставаться молодой. я брал липовый чай в синем мешочке и отправлялся в гости к радке. она, когда открывала мне дверь, говорила, что пришёл её названый внук. мне нравилось, когда она так говорила. история повернулась так, что мне не довелось долго видеться со своими родными бабушками. мы много путешествовали по миру и я всё время оставался с родителями. так уж вышло. я входил и слышал аромат свежеиспечённого печенья в фигурках. печенье-шахматы. мы беседовали и кушали шахматы. играть мы в них никогда не играли. почему радка выбрала формочки в виде шахмат? не знаю. но догадка есть: так пожилая женщина хотела, чтобы я подольше у неё задержался. иногда старая радка устраивала вечеринки! о! что это было! блеск! фурор! тогда она доставала из своего платяного шкафа своё самое нарядное платье, делала себе потрясающий make-up и наносила несколько капель ароматных духов chanel. все мы, приглашённые, радовались, что наша радислава больше не сидит в пиале, наполненной жёлтой осенью. она переставала грустить, писала огромное количество новых стихотворений, пекла дюжину печенья и клеила на свои уста улыбки своей молодости. да, касательно её молодости. ни один человек не знал подробностей радкиного детства, юности. ходили слухи, что в годы второй мировой войны она жила в россии, в москве. там она якобы работала медсестрой: спасала раненых. радка лечила их пением. неведомо, как у неё это получалось, однако при её пении раны залечивались так, что и рубцов не оставалось. поди знай, как у старой радки это получалось, но... получалось! она говорила, что её голос обладает такими терапевтическими свойствами, что только благодаря ему она и дожила до таких преклонных лет. странная она была, наша радка... когда приходили две близняшки, я и божа дарич и ещё двое её друзей, так она с улыбкой заявляла:

   - ну что, мои дорогие ангелы! пришли ко мне по мою душу? а она как раз сегодня не готова отправиться с вами! так что пьём вино, чай и веселимся!

   так мы начинали читать стихотворения нашей пожилой подруги. её произведения были наполнены каким-то таким оптимизмом, светом и мудростью, что все мы слушали их, затаив дыхание. вот фрагмент:

                                                           мои журавлики клекочут

                                                           и сердце радуют весной

                                                          мне день седьмой уж напророчит

                                                          уснут печали и росой

                                                          омоет небо мои сны...

   старая радка всегда встречала меня и моих друзей с радостью. она никогда нам не жаловалась на своё здоровье. свои получёрствые недомогания пожилая женщина лечила своим пением. голос, конечно же, выветрился, но ещё звучал так, что вылечить женские и мужские недуги не составляло труда. когда старая радка пела, я знал, что что-то у неё болит. спешил к её двери, звонил в звонок и спрашивал, может сходить купить лекарства, или продукты какие. она мне улыбалась и гладила меня по щеке своей шершавой рукой. тогда она приговаривала:

   - ну что ты, антошенька! ничего не нужно. лекарства все какие необходимы    - у меня в достатке: не немая я, не глухая ещё. а так ничего не нужно.

   я уже не спрашивал её о здоровье. старая радка страшно не любила, когда ей задают вопросы о здоровье. она говорила в таких случаях:

   - зачем спрашивать о том, чего не было? в моей жизни осталась одна лишь вещь: посудина, в которой полощится жёлтая осень.

   последний раз, когда старая радка приглашала меня и своих друзей,  вид у неё был уставший. после "поэтического променада", хозяйка сказала всем нам:

   - дорогие мои! вы - моё последнее воспоминание о моей молодости! спасибо вам, что вы продлеваете мою радость своим присутствием! накануне ночью мне приснился сон, в котором мне явился один из тех бойцов, которого не успели довезти до моего голоса: он умер. так вот он мне сообщил, что в моём теле растёт комета. да! именно комета. я хорошо слышала его слова: "в твоём теле растёт комета! когда она вырастет, то твоего тела не станет. ты улетишь вместе с выросшей кометой. далеко-далеко..."

   я и мои друзья удивились такой новости. но виду не подали. старая радка слыла в нашем квартале слегка странной. поэтому мы все её слова воспринимали как очередную игру. нам же она платила любовью настоящей бабушки, искренностью и лёгкостью, с которой она всегда находила общий язык с любым человеком. с того времени мы не переставали интересоваться кометой старой радки. насколько та выросла, что чувствует внутри себя радка, не больно ли ей, хорошо ли она спит ночью и радостно ли ей просыпаться в своей постели. пожилая женщина отводила в сторону глаза и отвечала нам:

   - когда человеку нерадостно просыпаться в своей собственной постели, тогда к нему приходит старость! со мной такого ещё не случалось!

   старая радка начала собирать свои вещи, паковать чемоданы, писать письма своим друзьям в германию, рисовать новые открытки детскими красками и прислушиваться... она пислушивалась к тому, когда её тело должно дать знак и раствориться! она говорила мне и моим друзьям, что после того, как вырастет внутри неё комета, мы обязательно увидим эту самую комету своими глазами. всему своё время. в последний раз, когда я видел старую радку, она подарила мне свою открытку, нарисованную детскими красками. тогда радислава пригласила меня к себе. когда я пришёл, она обняла меня, поцеловала в обе щеки и проговорила:

   - антошенька, время не оставляет мне больше шанса... даже песни мне мои не помогают... вот, возьми подарок от меня. распечатай и прочти тогда, когда не услышишь моего пения.

    старая радка протянула мне конверт и мы простились. навсегда.

    на следующий день позвонили моей маме и сообщили, что радислава вестимица умерла. при вскрытии обнаружилась огромная злокачественная  опухоль внутри старой радки. комета выросла. только треснуло не тело, а душа...

два зуба

   верить в бога она перестала тогда, когда разлюбила своего мужа. как-то вечером, в  полурастаявшем марте, она подошла к нему вплотную и сказала :

   - одной мудростью сыт не будешь. запомни эти слова!

   потом она перенесла все свои вещи в комнату для гостей и написала такую вывеску: "who wants to be alone, believe in god!". лунка обрадович теперь решила жить одна. она отныне спала на маленькой бордовой софе, укрывалась тёплым одеялом даже в самые жаркие дни, пила кофе рано утром и думала, что этот напиток предписан всем одиноким людям, медленно носила аромат calvin klein "euphoria men" и была уверена, что душа сейчас чувствует только мужские ароматы, смотрела в окно своей не такой уже большой комнатки и думала о том, что сквозь мысли одинокого человека всегда идёт дождь. своим немногочисленным подругам лунка отвечала, что сквозь её мысли идёт не дождь, а ливень да ещё и с жутко пронизывающим ветром. касательно внешности, то госпожа обрадович  напоминала тростиночку: она была худой, носила только длинные платья, определённых цветов: чёрного, белого и синего. к ней иногда приходила её мама, которая не одобряла того факта, что её зять спит один в постели и на завтрак ест свою собственную эрекцию. навещая свою дочь, аня джунич спрашивала у неё:

   - скажи мне, золотко моё, мы с твоим отцом выращивали тебя, холили нашу кровинку, целовали всё тельце нашего ребёночка по пятницам, водили тебя в храм и возили в милешево, в монастрырь ко причастию, чтобы ты отвернулась от зеркала своей собственной души, да?

   - а что мне ещё делать, маменька? в браке я поняла, что одной мудростью сыт не будешь. это я так и сказала своему любимому милану. вот я теперь здесь, сама, сижу на краешке своей осени... слушаю, как за окнами моей души льёт сильный дождь...

   проговорила лунка и опять слёзы покатились по щекам.

   - ты, моя милая, прекрати воду из себя цедить! прекрати! и всё тут! твоя соль молодит тебя, твоё лицо, но не твою дряблую душу! икона - это зеркало каждой православной души. чем больше мы смотримся в наше отражение, тем больше мы познаём бога внутри себя. а через него приходим к себе.

   госпожа джунич обнимала свою дочь и целовала её локоны. а локоны у неё имели шикарный вид. волосы лунка заплетала в длинную русую косу. на дворе расцветал двадцать первый век, а причёску госпожа обрадович украла из девятнадцатого. её мама понимала, что со своим ребёнком нужно быть очень осторожной, нежной и ласковой. лунка хранила в себе на протяжение долгого времени одну тайну. о ней почти никто не знал: только самые близкие. дело всё в том, что девушка никогда никому не дарила свою молодую улыбку. никто не видел, как лунка улыбается. при рождении у девочки появился один физический изъян: спереди в улыбке у неё выросли два маленьких клыка. девочка-вампир. ко времени, когда у детей вырастают положенное количество зубов - тридцать два, у лунки обрадович местный дантист насчитал тридцать четыре. в доме у родителей лунки нежданно-негаданно поселилась ещё одна родственница - горе из-за несоответствия зубов. оно вползло мягко и тихо притаилось за печкой с изразцами. маленькая девочка превратилась в статую, она не радовалась каждому новому дню, не играла со своими сверстницами, не фотграфировалась и не посещала школьные представления в годы, когда она добывала себе знания. лунка росла одна-одинёшенька. в школу её возили на такси, из школы привозили на такси. она учила уроки и потом садилась за ноут-бук. только там она чувствовала себя полноценным ребёнком, в интернете лунка могла показать то, на что она была способна лучше, чем все её сверстницы и сверстники: девочка прекрасно рисовала. лунка выставляла свои картины на специальных сайтах, разговаривала со временем и просила, чтоб оно, время, уже что-то решило в ситуации с её зубками. часто-густо девочка видела во сне, как у неё выпадают клыки и те дырочки, которые оставались на месте выпавших зубов, зарастают её собственным мясом, и её улыбка тогда приходила к ней торжественно и незамедлительно, и все зеркала сербии приглашали её в свои серебристые объятия. девочка тогда просыпалась ночью и плакала... долго... мучительно... боялась, чтоб её плач не перерос в крик, сжимала кулачки и опять просила время, чтобы пришло ей на помощь. но... время шло вприпрыжку по дороге морщин, и ничего не менялось. лунка обрадович выросла и стала похожа на красивую девушку, какой помнила себя её мама. зубы-клыки никуда не исчезали. однажды ей пришло письмо с таким текстом:

               уважаемая лунка! если ваше мастерство в рисовании - не единственная         оплошность, связанная с вами, назначаю вам встречу в кафе "три тополя".

    что сделала лунка? конечно же пошла на свидание. она хотела посмотреть на наглеца, который осмелился сказать что-то плохое о её картинах. полотна обрадович высоко оценивались критиками и рецензентами не только её родной сербии, но и в австрии. о её работах отзывались весьма лестно и непредвзято. когда девушка встретилась с молодым человеком в кафе, то первое что он сделал - обнял её. девушка застыла, опешила и хотела было сказать:

   - что вы себе позволяете? хотя бы имя моё произнесите, чтобы мысли мои вас узнали, а потом лезьте с поцелуями!

   но она не успела всё это сказать. парень её опередил:

   - милая моя лунка! ничего не нужно говорить. молчи. я всё знаю. твой талант и моя покладистость давно любят друг друга. и их любовь сподвигла меня на отчаянных шаг: написать тебе записку с просьбой о встрече.

   после этих слов, девушка позволила ему целовать себя по-французски: она ему поверила. и не ошиблась в своём суженом: он относился к ней очень ласково, и страсть их была схожа с торнадо самой бешеной силы. так наша лунка влюбилась. они делали всё вместе: варили суп из мелких луковиц, пекли дрожжевые пирожки на праздник отдания пасхи, ходили в православные храмы, славили каждое воскресенье любовь, оставаясь в постели по утрам дольше обычного, выращивали надежду о ребёночке и сочиняли друг другу очень нежные смс`ки, когда расстояние между ними не равнялось их сладким грушёвым поцелуям. однако лунка не беременела. девушка часто спрашивала у своей матери:

   -когда нам небо пошлёт ребёночка? когда?

   госпожа джунич только и отвечала:

   - жди! когда лишишься своих зубьев, тогда господь дарует тебе счастье стать самой дурной из женщин: рождение дитяти.

   одной мудростью сыт не будешь. это верно. лунка перестала за собой ухаживать. она мало пила воды и ела совсем чуть-чуть. так она дурнела. она перестала рисовать. она начала забывать грамоту сербского языка, она не могла вспомнить дату своего рождения. девушка начала путать дни недели: она жила отныне в двух средах или в трёх субботах. лунка перестала узнавать своего любимого милана. он, в свою очередь, пытался образумить свою жену. мазал губы грушёвым густым вареньем, целовал соски её грудей, дарил ей огромные букеты красных гербер и корзинки с вишнёвым мармеладом. но лунка не могла разобрать, что с ней происходит: то ли в прошлом она себя находит, то ли в настоящем себя же теряет. путь в будущее она давно позабыла. надежды не было. милан покинул квартиру лунки,  казалось, навсегда. перешёл жить к своим родителям. он уселся в лодку грусти и плыл по реке неизвестности без вёсел и попутного ветра. казалось, его тело приросло к этой самой грусти, и теперь уже не выбраться ему на берег радости... дни перешагивали недели, недели заплетались в месяцы, а лунка обрадович  преврещалась в дурочку. она теперь располнела, груди налились молоком, одно время её мучила рвота. девушка страдала бессонницей и молилась господу. она вновь начала верить в бога. накупила икон и каждое воскресенье ни свет, ни заря отправлялась в храм: говорить с вечностью. она протирала образа матери божьей и пела ей молитвы. ох... как же она красиво пела... в один из дней, девушка потеряла сознание. очнулась она уже в родильном доме. увидела рядом милана и пересохшими губами спросила:

   - что это я...совсем превратилась в неумёху... сил не осталось дотянуться до будущего... и что ты здесь делаешь? где я?

   тут в палату вошла медсестра. на руках она несла два свёртка. они так кричали: проголодались.

   - возьми, мать, покорми своих двух малышей-крепышей.

   лунка обрадович засветилась от счастья. её глаза увлажнились, и она первый раз в своей жизни широко улыбнулась красивыми ровными зубками. её улыбка приветствовала новое будущее: щедрое, милосердное, светлое...

восемнадцатилетие

   пока я смотрю свои сны, попробую рассказать вам исторю об одной своей родственнице. когда мы были маленькие, и наши шаги оставляли следы на дорогах ангелов, миленка часто подводила меня к зеркалу и, тыкая пальчиком в наши отражения, смеялась:

   -я же просила свою мамочку, чтоб с папой они потрудились на славу и чтоб они придумали не одного себе ребёночка, а несколько сразу. ведь очень плохо и невыносимо, когда у тебя нет ни брата, ни сестры. ходишь всю жизнь по миру и думаешь, что эгоизм - это колыбель  твоего рождения... а вообще мои родители - они такие выдумщики....вот и выдумали нас нам на радость.

   а что я? я ничего не говорила... стояла себе как вкопаная и отшучивалась. на самом-то деле у нас с миленкой были разные родители. но однажды мама миленки пригласила моих родителей и меня в гости и когда настал момент говорить умные вещи, позвала меня в отдельную комнату и закрыла дверь на крючок. повернулась ко мне лицом и обняла меня за плечи. госпожа рудич всегда носила длинные платья из прозрачной ткани. она обожала цвета чёрный, синий и белый. когда мы у неё интересовались, почему каждый её наряд такой же длинный, как наши утренние бутерброды, она наклонялась к нами и шёпотом говорила, что она должна быть настороже... начеку... будто бы кто-то хочет её уличить в плохих вещах, поведении по отношению к своему мужу и она всегда должна одеваться в длинные платья. а потом она глядела на часы и шла переодеваться... конечно же мы ничего не могли понять. мы только кивали головами, причмокивая язычками и делали вид, словно нам всё понятно и без дальнейших объяснений со стороны госпожи рудич. так вот, и в тот вечер, мама миленки обняла меня за плечи и тихонько спросила:

   - луница, девочка моя! ты никому не говорила про мои ползучие страхи? скажи мне, дорогая. а то у меня начнутся дикие головные боли, которые, как ты знаешь, связывают мою голову тёмными ленточками многочасовых страданий.

   я, понятное дело, ничего никому не говорила и отвечала, что та тайна, которую госпожа рудич нам с миленкой доверила, так и осталась в глубоких карманах нашей памяти. тогда мама миленки чуть-чуть успокаивалась и становилась более уравновешенной. поглядев на запертую дверь, она вновь заговорила:

   - луница, обращаюсь к тебе с просьбой: говори всем, что ты - родственница миленки. так будет лучше. дело в том, что вы с моей девочкой очень похожи и окружающие будут думать так, как ты им скажешь. ты и миленка - близнецы. ни у кого сомнений не вызовет этот маленький обман. а ещё некоторые люди успокоятся и перестанут задавать мне плохо пахнущие вопросы. это такая будет у нас с вами игра. договорились?

   я вообще любила всякие тайны, пароли, загадки, коды, которые скрываются в лабиринте нашей жизни. я и согласилась. теперь мы превратились в близняшек. мне было так приятно думать о том, что у меня есть сестра-близнец, что мы спаяны одим секретом деторождения, что по нашим женским венам текут одни и те же мечтания и что по воскресениям нам будут печь один пирог на двоих. это же так приятно... пирог со сливовым вареньем... объедение!  с того времени так и повелось: везде мы представлялись как две сестры близняшки. две копии. нам никогда не было грустно. мы всегда обменивались снами, парнями, заколками, утренними улыбками, свежевыбритыми вечерами, очками от солнца, блесками для губ и даже дневниками.

    когда мы перепрыгнули своё восемнадцатилетие, я сделала это быстро, а миленка начала медлить. она как будто бы остановилась. миленка перестала расказывать мне содержание своих сновидений. она перестала изучать английский язык, она перестала радоваться нашей схожестью. она перестала звонко смеяться и приглашать меня к себе в гости. наши родители видели, как мы воодушевлённо играем в "близнецов". видели и не мешали нам. они очень хорошо понимали, что мы всегда будем лучшими подругами: сёстры мы кровные или нет. но восемнадцатилетие разделило нас как река делит два берега. миленка от меня отдалилась в тот момент, когда в один осенний вечер мы случайно встретились в кафе. тогда она мне сказала, что после того, как выпьет чашечку зелёного чая, она мне скажет несколько предложений. на что я ей ответила:

   - но я ведь тоже люблю зелёный чай... так ведь было с детства. ты не помнишь?

   - нет, не помню. я и тебя едва узнаю. я еле узнаю свою квартиру, своих родителей. мою голову наполняют совсем не мои мысли. чужие. пряные... груди мои налились желанием путешествий, а внизу живота я каждую ночь слышу гимны  неразделённой нежности... ещё узнаю тебя. ибо ты всё ещё приходишь в мои сны и закрываешься в комнате с моей мамой и говоришь о чём-то... только вот я раньше тебя знала, что происходит между моими родителями. да всё как-то не хотела тебе говорить... чтоб больно тебе не делать.

   что я могла сказать или возразить? только сидела и слушала как чумная от таких новостей...

   - а изменилась я потому, что кто-то поселился в моей душе... ему тесно, неудобно.. но он сидит в моей душе и привыкает... он будет жить там... и моя душа совсем не противится этому факту. для того, чтобы вновь тебя вспомнить, мне нужно забыть тебя напрочь. и не вспоминать несколько лет. пока тот, кто занял мою душу не обустроится... а потом посмотрим, к какому выводу мы придём.

   - но скажи мне, ответь, что же всё-таки приключилось с тобой? - спросила я, ничего не понимая.

   - да что говорить-то? что? моя мама, госпожа рудич, родила нас в публичном доме. и отдала одну из нас какой-то женщине. этой женщиной оказалась твоя мама. а нас, как двух дурочек, водили за нос. понимаешь? вот и не могу я этого вынести. не могу. мне нужно всё забыть, чтобы потом опять всё вспомнить. а ещё я влюбилась. да! влюбилась. имя моего суженого: божа дарич. он  ветер фотографирует. я вижу его часто во сне. и чтобы не спугнуть жениха, я не хочу с тобой делить наши сны пополам. не хочу и не желаю. божа приходит ко мне в сновидения, и мы с ним целуемся и гладим друг друга... нежно...ласково...  страстно... я не хочу, чтоб ты его хотела и гладила! он - мой! и всё тут!

   проговорив всё это, миленка заплакала и выбежала из шумного зала вечернего заведения. я сидела в такой глубокой грусти, что и не видно меня, наверное, было всем остальным посетителям. тут я заметила, что к моему столику направляется какой-то парень в чёрных брюках, подвязанных обыкновенной верёвкой, и в белой рубашке. подойдя ко мне, он наклонился ко мне, поцеловал меня в губы как не в первый раз и произнёс:

   - привет, моя милая! вот мы и встретились! я люблю тебя! я - божа дарич...

любившая по средам

я хорошо справилась со своей работой: внутренности моих снов без имени хорошенько вычистила. это нужно было сделать прежде всего. иначе вот возьмёт сон какой-нибудь и приснится мне ненароком. и испортит все мои приготовления. кстати, а вы знаете, когда нужно беседовать со своей душой? ну, так, чтоб душевно вышло, спокойно? моя бабушка мне говорила, что обязательно в среду. именно в этот, третий день из семи, душа больше всего предрасположена к простуде. и чтобы уберечь её от хвори постыдной , моя бабушка мне советовала:

- ты не гляди, что ум лезет через сиськи! не гляди! заботься лучше о душеньке своей. да так всё делай, чтоб аж самой было в кайф! не смотри на других! понимаешь, о чём я?

 что я тогда могла понять? да, конечно же, я понимала, что бабушка хочет мне добра и радости в моё сердце... однако, когда годы накручивлись на мои жизненные ошибки, я осознала, что именно среда - это день, в который душа открыта для чего-то мудрого. так и повелось. по средам я мыла её и пела ей колыбельные. но вот теперь я долго готовилась к тому, что должно было произойти. я готовилась встречать гостью. она долго ко мне собиралась. медлила. часто, когда я приглашала её на чашечку чая из листьев земляники, гостья присылала вместо себя осенние дожди. что я могла сделать? ничего. ровным счётом. доставала из чулана два ведра алюминиевых и ставила их на крыльцо, чтоб дождевая вода попала именно в мои вёдра, а не в соседские. ведь  вода с неба - очень полезная. например, когда у меня плохое настроение, то я кипячу "воду, посланную моей гостьей" и делаю себе чай. мне становится лучше и я отправляюсь в храм. 

сегодня я продолжаю готовиться к приезду той, которая долго не едет. я высушила на солнце свои пуховые одеяла, вымыла все углы в своей квартире, прочитала "отче наш" и позвонила гере. он поднял трубку и сказал:

-я знаю, что ты ценишь меня, и доказательством сему факту служат твои поцелуи!

мне нравится, когда он так говорит. тогда я чувствую нежность и чувство полноты с новой силой и хочу дарить свои поцелуи ему с новым рвением и неукротимой страстью. я всё приготовила, чтобы встретить нашу гостью достойным образом. долго вытирала от пыли свои мысли, причёсывала свои прошлые неудачи, одевала в новые одежды свои мечты. делала всю работу с нежностью... теплотой и окрылённостью. накануне видела геру и предупредила его о том, что ему нужно явиться ко мне. он тоже приглашённый. он и я. больше никого. и наша гостья! вообще она часто дарила нам весну, тёплые дни, синее-синее небо и море приятных ароматов. она баловала нас. гера обычно в таких случаях смеялся и шептал мне в губы губами:

-как же приятно, что твоя гостья, которую мы ждём, делает нам детство независимо от нашего возраста!

- а она только детям и помогает. чтобы её дождаться и не забыть, кого ты ждёшь, нужно мир чувствовать сердцем. нужно включить генератор добра: свои деяния выкрасить в белый цвет. и тогда та, которую мы ждём, незамедлит и осчастливит нас своим визитом...

и вот настал час, когда позвонили в дверь. гера открыл и вошла она...

- вот я и добралась до вас и ваших чисто вымытых душ. приветствую вас, милые мои!

ах... да! имя нашей долгожданной гостьи - л ю б о в ь .

песни из снов

сегодняшнее утро было соткано из воспоминаний о моей маме. я проснулась рано утром. мой любимый гера ещё сладко спал рядышком.  проснулась я от того, что в мой сон залетел голос моей мамы. она так красиво пела в моём детстве, что когда я думала о её голосе,  мои воспоминания сияли милозвучием тембра штефаницы олуич. госпожа олуич, моя мама, научилась петь, когда ей отрезали волосы:  две чёрные косички. в тот момент, когда она лишилась своих мягких блестящих волос, мама вдруг начала исполнять романсы оперным голосом. тогда все наши родственники съехались к нам, и установилась очередь в мамину комнату. так она устраивала свои концерты: один на один со своим слушателем. мамочка говорила, что пока её душа не придумает себе правильное имя, выступать на публике не рекомендуется. так, то, что пришло ей, когда её лишили первой девственности, остригли налысо, пение может тоже испугаться и убежать дикой кошкой в лес. если это  случится, то штефаница отвечала , что её сущность потеряет свой цвет:

- что я должна вам объяснять элементарные вещи? что вы строите из себя пластилиновых кукол? вы прекрасно знаете, что у каждой женщины есть две девственности. первая - это её волосы, а вторая - это когда она постоянно желает бабочек внизу живота. ну,  скажите, вы что этого никогда не знали? не слыхивали?

 после такой фразочки штефаница олуич удалялась к себе в комнату и не выходила оттуда до вечера. она разучивала новые песни. что можно сказать о её пении? волшебный голос звучал так, как того требовало сердце слушателя: то зычно, раскатисто, то мягко, бархатисто. пока мамочкина душа ходила безымянной, мама выступала только дома. тогда мы жили под белградом, в нови-саде. папа часто устраивал вечера "песен из снов". так он признавался нашей госпоже олуич в своей безответной любви. мой папа обнимал маму и шептал ей на ушко, что всё то, что она делала с его мужским достоинством ночью в постели, на яву, во снах превращалось в пение, в чарующий голос и приятные мелодии. от таких слов мама ещё красивее ставила свой голос и ещё дольше тренировалась в своей комнате. иногда она позволяла входить в свою комнату папе. тогда они тренировались вместе... однажды штефаница проснулась посредине ночи, включила свет в наших четырёх комнатах, разбудила всех нас, пригласила в гостиную, пострила нас всех в шеренгу по росту и торжественно произнесла:

- ночь ещё только доедает  своё тёмное небо, а моя душа вот взяла и наконец-то придумала себе имя. да! да! да! она шустрая у меня! поздравьте её и меня! не забудьте! меня отныне величайте штефаница олуич! и никак иначе. только штефаница олуич.

   утром, после того как проснулась мама, мы дружно вошли в её комнату и подарили ей большой букет красных гербер и маленькую корзинку вишнёвого мармелада. папа поцеловал маму в губки и проговорил, что пусть эти цветы и эти сладости будут вечным напоминанием нам о том, что свершилось накануне ночью. что хочется сказать по сделанному в ту ночь заявлению... я тогда заметила, как папа нахмурился. это же заметила и наша штефаница. она подошла к папе и улыбнулась ему:

   -чего хмуришься, мой соколышек? для тебя концерты не закончатся! мастерство требует постоянной практики, знаешь ли...

   вот таким образом наша любимая госпожа олуич сменила имя и вышла к зрителям. но прежде она сменила причёску и род занятий. ведь пока штефаница носила свои иссиня-чёрные волосы и ухаживала за ними как за новорожденным ребёнком, она никогда ничего не пела. она не любила слушать песен, мелодии  называла никак иначе, как "отрыжка дьявола". стоило только лишиться одного, как в компенсацию тому, чего лишили, приходит другое... впоследствии мама утверждала, что до того, как она стала певицей с "тембром как у ангела", она ходила слепая и глухая и сейчас даже не представляет, как она вообще жила, пекла пирожки, стирала вещи, выдёргивала ресницы и ходила в театры. штефаница олуич потом  умолкала и продолжала, выпустив тишину изо рта:

   -единственный раз, когда я прозрела и избавилась от рябой глухоты, когда родила дочку. тогда господь позволил мне насладиться мигом нежности и насытиться скоростью своей души. ибо деторождение у женщины - это миг соединения её чистоты с космической мудростью.

   мама говорила о моём рождении... с момента, когда наша мамочка превратилась в штефаницу олуич, она больше не пела в своей комнате. отныне устраивались концерты. для этого папа арендовал огромные оперные залы, с богатейшей лепниной на потолках и золотыми  ручками на дубовых двойных дверях... да... помнится время смеха, радости, разделённой с целым миром. однажды, в один из дней, когда ноябрь трепает деревья за волосы сильнее остальных месяцев, штефаница заболела. портьеры в её комнате были опущены, тугая тишина опять поселилась в каждом уголке помещения. её лицо стало бледным, исхудавшее тело было почти невесомым.  тогда госпожа олуич пригласила меня к себе и проговорила шёпотом:

   - милая моя милаша! дочка! шёпот и глухота вернулись ко мне. теперь я не могу петь. я опять не умею.  я позабыла все ноты, интонации и мелодии, которые знала лучше, чем истории своих болезней. крошечка моя, ты знай: после моей смерти о моём пении тебе будут напоминать птицы. рано-рано утром, ты выходи на улицу, в какой-нибудь парк , и птицы будут тебе петь. так вот знай, милашечка моя, что это я тебе буду петь. я буду хранить тебя и твоё будущее своим пением. ты садись на скамеечку и таким образом мы будем говорить с тобой... твоего отца я никогда не любила. а ты - моё последнее чудо в этой скучной жизни. не забудь! кажое утро выходи на улицу и слушай птичий концерт. это я буду петь для тебя, своей доченьки.

   через три дня наша семья простилась со штефаницей олуич. она умерла во сне. думаю, что там она встретилась с папой и вновь начала петь: красиво...самозабвенно... радостно.

rain: clearance sale of thoughts

I love my fascinating world! Happiness is into my whitish heart. My Serbian soul is in bloom of  kind creations.

p.s. all morning is raining heavily... rain means that you can think about your future way of living . you can open your deep thoughts and organise  a clearance sale of your own!:)

сны без имени

сны без имени вдруг вернулись
и укрыли мои острова.
осень с бредом опять проснулась:
опадала и пела листва.

и в разбитые ветром окна
приглашал я косые дожди.
обессилены дней волокна,
умирали под лозунгом "жди".

я рассветом пришит напамять
к воскресению беглой души.
открываю глаза: там - знамя...
и себе отвечаю: "дыши!"

отрываюсь... укрытый светом,
воскресаю в мерцанье огня.
я прощён поцелуем лета:
вижу мир, на ладони звеня!

свадьба

    24 марта 1999 года я проснулась от грохота и страшного крика своих соседей. я не могла ничего разобрать. я подумала, что кто-то нашёл себе невесту или жениха и вот таким образом показывает людям и своим близким, что его одиночество перестало наматывать километры на спидометре грустной реальности. тогда моя фиолетовая комната пахла только-только просыпающейся весной... окно в моей комнате я не закрывала накануне. думала, что проснусь рано утром от тёплых ванн золотого солнышка. я поднялась с постели и голая подошла к распахнутому окну. через улицу или две я увидела горящие здания. они полыхали в огне злобы и несправедливости. пламя взрывалось, искры были видны на большом расстоянии... вокруг царил хаос.. тогда я подумала: " что же там мой гера? где он? что он видит у себя во сне? как он спит в своей глубокой ночи?" я тут же села писать ему письмо. вот... да... написала несколько строчек:

      милый мой! вселенная моего сердца! я всегда буду помнить наши поцелуи и часы "rolex" без стрелок. помнишь, тогда, на площади теразие, мы шли навстречу друг другу. мы тогда знали, что наши души - это красивые птицы, которые летели друг к другу быстрее, чем шли наши шаги. тогда они пахли вишнёвым соком. это аромат зарождающейся любви.  я никогда не забуду, как ты подошёл ко мне, закружил меня в своих мужских объятиях, поцеловал меня в губы и сказал, что время теперь для нас - не вожатый. теперь оно испарилось. и , помнишь, как мы не сговариваясь, вместе посмотрели на наши наручные часы? помнишь этот момент? что мы тогда увидели? да! ярких бабочек в циферблате под стеклом. ни цифр, ни стрелок - ничего не было. всё исчезло... так вот, я пишу тебе это письмо, чувствуя, что что-то происходит. что-то плохое. что-то такое, что завалит нашу страну и мой любимый белград миллионами камней плача. происходит что-то гадкое... такое, что оставит после себя разорванные судьбы, и здания будут ещё долго кровоточить разрухой и непониманием происходящего. кто-то решил нашу сербию выдать замуж за страшное горе, которое приходит тихо и долго-долго не кончается... оно вливается по венам людей, растений, домов, нефтеперерабатывающих комбинатов, в сердца маленьких деток, в кровеносные сосуды дуная и савы - двух самых красивых рек нашей страны и распространяют свои раковые клетки... так вот я пишу тебе это письмо и хочу донести до твоих чувств то, что что бы ни случилось, что бы ни произошло, я буду любить тебя вечность. ибо ты вселенная моего сердца. я люблю тебя так, как солнце любит нашу планету: нежно, ласково, необжигающе. я люблю тебя так, как воздух любит нашу планету: свободно, легко, искренне. я посылаю тебе в конверте сиреневого цвета своё послание с верой в бога и с верой в нашу многострадальную сербию! мы - сильные! мы должны всё вынести, претерпеть. мы обязаны! по-другому - никак....

                 твоя любимая м.о.

    я написала  это нежное послание, заклеила его своей мирной улыбкой и опять услышала очередные взрывы. совсем рядом... где-то внизу живота. я одела своё самое новое платье из синего бархата ( на случай, если я умру, так чтобы похоронили в красивом наряде ), сложила в сумку библию, чётки, икону и семь церковных свечей и покинула свою комнату навсегда. когда я выбежала из подъезда, то я не успела и шагу ступнуть: меня накрыла взрывная волна...

на изнанке молитвы

не уснём мы теперь! не уснём!
будем песни учить наизусть,
будем памятью красить наш дом,
мы - нагие и добрые - пусть...

ото сна будем плыть "на себя",
вырезать из прощенья слова,
ленты времени жечь, теребя
нежность мира... она ведь права,

дарит гроздья тугих перемен.
грусть закрасим! - да в радостный цвет!
только взрывы из сердца и вен -
это праздник побитых комет...

не уснём мы теперь никогда,
будем радостью плыть на восход.
будем песенки петь, и звезда
озарит наш с тобой небосвод.

не погасят! - поверь, не суметь!
мы - бессонницы сладкой "привет".
не уснём! мы готовы лететь
на изнанке молитвы в рассвет.

божа дарич и фотографии ветра

- божа, ты куда? - спросил я, открывая дверь своей квартиры.

- я? ну что ты спрашиваешь? - ответил божа дарич. - как всегда: иду фотографировать ветер.

- а можно мне с тобой?

- конечно, можно. пойдём! только со мной ещё кое-кто пойдёт. не против?

- нет, не против! пойдём!

я вытянул свой огромный ключ из замочной скважины двери, перекрестил его и положил опять в карман джинсов. должен сказать, что когда меня выписали из больницы, я много работал, ходил в православный храм, пил хлебный квас, слушал виниловые пластинки, наполненные красивым джазом, и всё никак не мог встретить своего соседа. божа дарич жил на одном со мной этаже. ему было около двадцати лет. божа пережил в детстве какую-то несчастную любовь, и теперь в его глазах поселилась осень... такая тягучая... ненасытная... божа дарич часто мне говорил, когда мы с ним встречались на лестнице нашего общего подъезда: " гера, наша жизнь - это наши сны. только живи и толкуй  себе на пользу. сны мои какие-то грязные и бесцветные. не поддаются толкованию. всё пытаюсь кому-нибудь их продать. да только никто и гороша ломаного за такие сны не даёт. только вот ветер и спасает меня: делаю фотографии." парень носил чёрные брюки и белую рубушку. ремнём в брюках служила самая обыкновенная верёвка. когда мы вышли из подъезда, нас уже поджидали две девочки. они обе, мне так показалось, были копиями одна другой: близнецами. на вид им только что исполнилось пять годиков. две девчушечки напоминали два лучика от солнца: светлые весёлые и беззаботные. 

- ну что, божа? слава богу, ты спустился. - закричала одна из копий.

она кинулась ему на шею и запрыгнула на моего соседа одним прыжком. обвила двумя своими ножками его торс и поцеловала в губы.

- да! именно так! твои губы пахнут миндалём! и наша любовь с тобой будет пахнуть точно так же! - радостно произнесла копия после поцелуя.

вторая девочка угрюмо посмотрела на свою сестричку и сказала с укоризной:

- миленка! слазь с него. будет ещё время нацеловаться и наобниматься! пойдёмте фотографировать ветер!

девочка по-имени миленка слезла с божи дарича, улыбнулась нам и прошептала:

-луница! ану! не завидуй! я понимаю, что этот парень будет мне мужем только в следующей жизни! ну и что? мне что уже и помечтать нельзя сейчас, а? ишь ты! ведь наши действия имеют лишь одно оправдание перед будущим: наше настоящее. всё остальное похоже на кисловатый сироп из ежевики! кто его будет пить? никто.

после этой перебранки, мы вчетвером отправились фотографировать ветер.

- а где мы будем делать фотографии ветра, божа? - спросила луница.

- парень посмотрел на неё с любовью и ласково ответил:

- милая моя луница, потерпи. идти нам недолго. сейчас уже придём.

 я шёл и думал о том, что вся наша существующая реальность - это наши нелинейные мысли. всё, что нас окружает - это всего лишь ширма, за которой, быть может, совсем другая жизнь: светлая радостная. жизнь, несущая в себе счастье. жизнь без войн, которые, словно голодные собаки, расползлись по планете земля... жизнь без обветренных одиноких разлук, которые в нашей жизни принимаются за аксиому "нормальной реальности". я шёл и думал о том, что любовь, рождаемая нашими сердцами, навсегда вписывается в наши души и переходит из одного столетия в другое. и те, кто счастливы в этой жизни, обретут своё счастье и в следующей. только нужно запомнить коды, по которым в последующих жизнях души смогут узнать друг друга...

-гера, ты тоже хочешь запечатлеть ветер цифровым фотоаппаратом sony, да? - вдруг спросила миленка у меня. тем самым, девочка вырвала меня из моих философских размышлений.

- нет, наверное, нет. я не смогу подобрать правильный ракурс внутренней стороны ветра, чтобы сделать удачный выстрел фотоаппаратом.  это лучше получается у нашего божи. правда ведь, девочки?

две маленькие копии закивали и рассмеялись! потом миленка вдруг спросила меня:

- гера, а ты знаешь своё будущее?

я не мог ничего ответить маленькому ребёнку: растерялся... как я мог знать своё будущее? ведь как гласит одна поговорка: будущее - не вода: в него не плюнешь. в слух же я произнес:

- иногда, когда мне снятся хорошие сны, я думаю, что это и есть моё будущее.

луница остановилась. нижняя губка у неё задрожала и она заплакала. от этой девочки всегда пахло розовым маслом: приятно... нежно... волнующе... мы все остановились. божа поднял луницу рудич на руки и поцеловал в щёчку.

- что? что произошло, крошечка? почему из твоих глазок пролился солёный дождик? расскажи нам...

луница рудич вытерла двумя кулачками мокрые глазки и тихонько произнесла:

- мне часто во снах снится, что я беременная мальчиками... так что же это... мне всё своё будущее в беременных бегать?

я подошел чуть ближе к заплаканной девочке и мягко произнёс:

- красавица моя, ты не расстраивайся. я думаю, что в своих снах ты видишь что-то прекрасное. ибо видеть во сне себя беременную - это к счастливому завершению серьёзного предприятия! не плачь! вот увидишь: твоё будущее подарит тебе светлые периоды, в которых ты будешь смеяться и целовать свои воспоминания.

луница улыбнулась, и её личико сразу же просветлело. так, довольные, что удалось успокоить нашу подружку, мы отправились дальше... фотографировать ветер.

нелинейностью сотканы думы,
на ладонях - осколочки сна.

приговор

я тону в мировом океане,
задыхаюсь от собственных сил.
я тебя ни о чём не просил,
мои мысли - кровавые раны.

я раздроблен компанией точек,
под прицелом заштопан и сшит,
мне уже, ты поверь, не болит,
только пара простуженых строчек.

я разлит сладким соком из вишен
по столу, словно завтрашний пир,
я теперь у печалей - кумир.
да! мой смех - далеко и не слышен.

я - написан. поставили точку.
испарились под утро стихи...
ароматы ирисов - резки...
я - исчез.
- только осень и строчки.

желудочная боль

когда у меня бывают боли в желудке, я лечусь водкой и снами. от первого у меня начинает болеть ещё больше, но я укрываюсь вторым и мягко въезжаю в тоннель сна. я тогда забываю все свои мысли. они остаются за гранью сновидений. когда я оказываюсь в тоннеле, меня уже не мучают боли в желудке. отпускают... медленно... тогда я начинаю дышать... спокойно... расслабленно. так, как будто бы мне подарили букет огромных сиреневых ирисов. тогда я тоже так дышу. умиротворённо. только она может и дарить мне букеты цветов. от других я не принимаю: ни подарков, ни цветов, ни улыбок. ибо как сказано в одной из легенд моего сердца, что если ты принимаешь улыбку, подаренную тебе кем-то наспех, тогда ты становишься менее искренним с самим собой. потому что улыбка - это подарок искренности. могут ли улыбки сиять искренностью и пахнуть ванилью у незнакомых людей? мне таких ещё не попадалось: ни людей, ни улыбок. большинство из  нашего окружения ведут себя с нами как в театре. все играют. а разве можно сыграть искренность? думаю, что вряд ли... когда у меня бывают боли в желудке, я лечусь водкой и снами. от первого у меня начинает болеть ещё больше, но я укрываюсь вторым и мягко въезжаю в тоннель сна. я тогда забываю все свои мысли. и начинаю думать по-иному. так, как если бы я был простым ангелом, у которого искренность совсем свежая... такая... знаете, почти чистая... детская... после долгих бодрствований во сне, я научился выстирывать свои воспоминания. это так интересно: время меняет свою векторность и течет не назад, а вперед. это очень органично переплетается с моими болями в желудке. одна моя подружка часто дарит мне красивые букетики сиреневых цветов. всякий раз, когда она заходит ко мне в палату, она говорит, что будущее - не вода: в него не плюнешь. другими словами, надо быть стойким и крепким не только физически, а и мыслями. нужно каждый день учиться мыть свои воспоминания. чтобы их белизна дарила тебе радость и покой. пока ты не выздоровеешь. а ещё моя собеседница, когда садиться ко мне на постель, гладит меня по волосам и приговаривает: "ничего-ничего! сиреневый цвет быстро выгонит твою болезнь! аромат цветов сразу же подарит тебе ощущение того будущего, в котором ты уже готов строить своё счастье! ты только потерпи! потерпи, мой милый! ты станешь ангелом и тогда не будет ни болей, ни мыслей с обгорелой сердцевиной - будут лишь поцелуи..." моя собеседница обычно целует меня в губы, и мне становится так уютно... почти не больно... и тогда я точно знаю, что только она может и дарить мне букеты цветов. от других я не принимаю: ни подарков, ни цветов, ни улыбок, ни поцелуев.

гусеница

можешь ли ты прислать мне тутовых листьев? с недавних пор в моей фиолетовой комнате живёт гусеница. она такая большая и светлая, как наша с тобой любовь. я нашла её, когда пргуливалась по площади теразие. в белград пришла весна, и эта гусеница свалилась мне под ноги, когда я шла и думала, что бабочки - это лёгкость нашего бытия. фразочка эта - не моя. так написал писатель а.п.. мне вообще нравятся его произведения. я люблю его читать. тогда мне кажется, что всё что он написал -  написано  моим сердцем. так мне близки мысли моего любимого а. п.. так вот, гусеница свалилась, кажется, мне прямо с неба. да, именно так я и думаю. ну посуди сам: разве много падает под ноги нам гусениц в самом центре белграда? я спрашивала у своих подружек, так они, все как одна, мне сказали, что много раз ходили через площадь и ни одна гусеница им не упала не то, что под ноги, а и на голову. да... неспроста всё это... боженька их просто так не разбрасывает! а мне вот бросил:)  когда я подняла гусеницу, она была такая маленькая-маленькая, скукоженая вся. я поняла, что теперь мне прибавится хлопот: я ведь теперь в ответе за свою гусеницу! я быстро пошла домой. искать банку моей новой квартирантке. ведь ты же меня знаешь: я -  дурная. всегда забочусь о ком-то, кому повезло в этой жизне меньше, чем мне. придя домой, я достала из холодильника банку с земляничным вареньем. ты в курсе, что я просто обожаю варенье из земляники? так вот... там в банке ещё чуть-чуть оставалось, и я выложила остатки варенья на пиалу и оставила её на столе. я не буду есть больше земляничную вкуснотищу. оставлю: тебе. ведь я же не знаю, какое варенье тебе нравится... а вдруг ты любишь тоже земляничное? я помыла банку и положила туда гусеницу. ах, да, по дороге домой я нарвала пару пучков травы. укрою будущую бабочку. может, она сыграет со мной впрятки, пока ты придёшь? вот такая случилась история со мной и с моей гусеницей. я как-то слышала, что бабочка - это проявление твоей души во внешнем мире. ладно, ладно... это опять а.п.. ну разве я могу так красиво думать? только мой любимый писатель и может!  теперь ты понимаешь, зачем я тебя просила вместе с твоими ароматными поцелуями слать мне тутовые листья? ими питается гусеница... совсем скоро она превратится в белый-белый кокон. и я буду ждать. я буду гулять, петь песни, разговаривать с боженькой, пить вишнёвую сливовицу, расстегивать домик для своих грудей, печь хлеб, принимать ванну в ванильной пене, стричь себе волосы, звонить по своему розовому мобильному телефону подругам, думать о том, что я попала в западню к своему собственному времени с одной лишь мыслью: что вот-вот, скоро уже совсем, у меня родится бабочка! она будет такая же лёгкая, воздушная, как наша с тобой реальность. она приобретёт оттенок той любви, которая давно свила себе гнёзда в наших одиноких измученных сердцах. бабочка окрасится в цвета радуги... нашего будущего существования.... вот поэтому, пока я всё ещё жду, можешь ли ты прислать мне вместе со своими ароматными поцелуями тутовых листьев?

ПОТОП

километры моих разлук
рассыпаются сном пути.
поцелуи... касанья рук...
мёд и пламя...теперь- лети!

только помни, что та звёзда,
что пришита к стальной душе,
будет светом томить...всегда
твоё сердце - в моём: клише.

и дожди вдруг затопят свет,
вдруг затопят твои мечты...
я глотаю конфетой бред:
твои слёзы - мои кнуты...

ты хлестай мою боль и стыд,
карамелью, постом, слезой! -
чтобы к вечеру был убит!
да! не скажут потом: "постой!"

я себя не найду нигде,
ты - тропинкою в цифру ноль!
тонны снов, как птенцы, в гнезде
заполняют пространство-боль...

так грустны мои грёзы-дни,
словно стая седых ворон...
в лодке жизни плывём одни,
словно нежности дикий стон...

СОЦВЕТЬЯ-СИГНАЛЫ

внутри у меня полоски
от радуги наших дней.
любовь- это тоже сноска,
вся книга моя о Ней...

внутри моё сердце в танце:
вальсирует в нежных па.
улыбки в холодном глянце
и ядом горит тропа.

во что же мы сильно верим?
кого мы хотим спугнуть?
куда нам открыты двери?
и где наш кратчайший путь?

да, солнце в душе лучами
согреет мои стихи.
мечты заискрятся снами:
отныне теперь легки...

и снова горят соцветья -
сигналы моих дорог.
мы станем одним столетьем
и кодом семи тревог!

МАЙ - ТОРЖЕСТВО ВЕСНЫ И КРАСОТЫ!

ЗАПАДНЯ

я попала в западню времени. и всё никак не могу вырваться из паутины каких-то минут. не могу вырваться из законсервированного времени. меня как будто бы вклеили в тетрадь чужой жизни. я как открытка с поздравлениями на юбилей, который давным-давно прошёл. так интересно... я - писательница. но всякий раз пишу о чём-то грустном. кажется, что я обмотана леской грусти. вся! с ног до головы. и леска эта, знаете, она такая вся разноцветная. я сама себе думаю, что хорошо, что разноцветная. не так одиноко. когда разные цвета обвивают твои мысли, тогда ты не ждёшь дождя. ибо ты - сама радуга. касательно западни... мне думается, что кто-то мне её подстроил. я все дни напролёт пишу о чём-то таком, что заставляет меня задуматься: может я живу в чей-то чужой жизни? а что? может и такое быть... когда ты свободен настолько, что тебе не нужны крылья для полёта, то начинаешь чувствовать совсем по-другому. вот сегодня, например, проснулась рано-рано утром, поднялась и подошла к зеркалу. уставилась на себя, сонную, как дурочка. и думаю себе: " а может  я парень? а может где-то в другой стране у меня есть родственники и они ждут меня. вот я бы им накупила всякой-всячины! ну, подарков, в смысле." а я ведь с детства не люблю зеркал. понимаете? странное такое происшествие... а ещё я люблю красить ногти в чёрный цвет. это мне по душе: и цвет, и длина ногтей. длинные. так вот, на днях буквально, мне приспичило накрасить свои ноготочки в бледно-фиолетовый цвет... не знаю.... странно как-то всё это... да, я согласна, все мы должны меняться. но... позвольте: не до такой же степени. вообще мне очень нравится фиолетовый! я даже комнату себе выкрасила в фиолетовый. только не такой, знаете, китайско-кислотный фиолетовый, а в пастельно-фиолетовый. на стенах мне захотелось развесить бабочек. это так красиво.... разноцветные бабочки.... я вам говорила, что у меня есть парень? мы с ним разные такие... но, наверное, поэтому и между нами протянулась ленточка... алая такая. любовью называется. у нас с ним есть такие интересные часы... известной швейцарской фирмы. так в циферблате нет цифр и стрелок! представляете? ж-жжесть! под стеклом - только разноцветные бабочки! когда я влюбляюсь, то время меня покидает... ведь в любви нет промежутков! сплошная вечность. и так мне хочется, чтобы стрелки и цифры подольше не заполняли мои часики! я вообще не умею писать что-то радостное... так это интересно.... не получается и всё тут. радостью наполнено сердце, мысли обшиты печалью... в облаке скрыта дверца, сны заделаны сталью.... что-то я на стихи перешла...

      время держит меня в своей западне... держит так, как будто бы маленький мальчик в руке леденец. и никак не хочет выпустить ту конфету. время, кажется, начало играть со мной в какую-то , пока ещё мне непонятную, игру.  

     будет ли мне польза от такой игры вслепую? кто даст верный ответ, тому подарю один из дней своего будущего.